Под угрозой (в сокращении) - Страница 11

Они оба повесили трубки, и в течение нескольких минут Лиз разглядывала обрывки фраз на лежавшем перед ней блокноте. Затем она набрала номер спецотдела полиции Эссекса и спросила Боба Моррисона. Несколько минут спустя он перезвонил ей из телефона-автомата на каком-то шоссе.

— Феррис сказал, почему он вам позвонил? — спросил ее сотрудник полиции.

— Нет, — сказала Лиз. — Но он твердо заявил, что не будет разговаривать с вами.

— Как источник, — сказал Моррисон, — Фрэнки Феррис уже никуда не годится. Девяносто процентов денег, которые платит ему Истман, идут прямо в казино, и я не удивлюсь, если он еще и колется. Он, вероятно, все это придумал.

— Возможно, — осторожно сказала Лиз.

Повисла пауза, заполненная треском разрядов и звуками автомобильных сирен.

— …собираясь получать что-нибудь полезное, пока Истман дает ему деньги. А если нет, я не много дал бы за его…

— Вы думаете, что Истман может от него избавиться?

— Думаю, он не исключает этого. Фрэнки знает достаточно, чтобы похоронить его. Но не думаю, что до этого дойдет. Истман — бизнесмен. Вероятно, он рассматривает его как накладные расходы. И просто увеличивает цену.

— Хорошо. Переслать вам то, что Фрэнки рассказал мне?

— Да, почему бы и нет?

Они повесили трубки. Лиз прикрыла себя; что касается действий на основе полученной информации, это дело другое.

Она еще раз посмотрела на фрагментарные фразы. Поставка чего? Наркотики? Оружие? Люди? Если речь шла о выгрузке на берег, а слово «мыс» говорило именно об этом, то, возможно, ей следовало бы взглянуть на северные порты.

Просто чтобы подстраховаться — могли пройти часы, прежде чем Моррисон возвратится к себе в офис, — она решила поговорить со своим знакомым из Таможенно-акцизного управления. Где ближе всего до британского берега от немецких портов? Должно быть, это Восточная Англия — территория Истмана. Небольшое судно, везущее сомнительный груз, без труда незаметно пересечет Ла-Манш; только между Феликстоу и Уошем сто с лишним миль неохраняемой береговой линии.

Двадцатидвухметровый краболовный траулер «Сюзанна Ханке» находился в море уже более тридцати часов. За это время Фарадж Мансур возненавидел каждый дюйм его проржавевшей конструкции. Он был гордым человеком, но трудно выглядеть гордо, сидя скрючившись в скользком от рвоты рыбном трюме с двадцатью такими же, как ты, пассажирами. Большинство из них, как и Фарадж, были афганцами, но были также пакистанцы, иранцы и несколько иракских курдов.

Все были одинаково одеты в поношенные синие комбинезоны. На складе около доков Бремерхафена с них сняли источавшую миазмы одежду, в которой они приехали из своих стран, и выдали поношенные джинсы, свитера и ветровки. Им также вручили комбинезоны; случайному наблюдателю они показались бы бригадой гастарбайтеров. Перед погрузкой им дали кофе, хлеб и горячую тушеную баранину — блюда, которые устраивали большинство клиентов «Каравана».

«Караван» был создан, чтобы предоставлять услуги, по словам его организаторов, по «первоклассному скрытному перемещению» экономических мигрантов из Азии в Северную Европу. За двадцать тысяч долларов клиентам обещали безопасное путешествие, соответствующие документы ЕС (включая паспорта) и, по прибытии, двадцатичетырехчасовой отдых в общежитии.

И хотя «Сюзанна Ханке» могла выстоять против любых сюрпризов Северного моря, в плохую погоду это судно качалось безбожно. А погода с того самого момента, как «Сюзанна Ханке» вышла в открытое море, была хуже некуда — беспрестанный декабрьский шторм.

Это не волновало владельца судна — бородатого немца — и двух членов его команды, которые в раскаленной рулевой рубке вели судно курсом на запад. Но для пассажиров это имело катастрофические последствия: очень скоро они стали страдать от рвоты, в то время как корпус то вздымался, то опускался и их катало, час за часом, по стальному ребристому трюму.

Фарадж Мансур сконцентрировался на выживании. С холодом он еще мог справиться; он был горцем. Но тошнота была чем-то новым, и он боялся, как бы она не ослабила его настолько, что он не сможет защищаться.

Собравшись с силами, Фарадж научился переносить взлеты и падения «Сюзанны Ханке». Ему показалось, или адские пики и пропасти начали наконец уменьшаться? Он нажал кнопку подсветки на своих часах. Было чуть больше двух ночи по британскому времени. В слабом свете часов он смог увидеть бледные, перепуганные лица своих попутчиков. Чтобы ободрить их, он предложил помолиться.

В 2.30 Рей Гантер наконец увидел ее. Свет, который испускала «Сюзанна Ханке», был слишком слаб, чтобы видеть его невооруженным глазом, но в цифровой бинокль он выглядел как яркий зеленый цветок.

— Есть, — пробормотал он, бросая окурок на гальку.

— Видишь? — спросил Кирэн Митчелл.

— Да. Пошли.

Они вместе столкнули лодки на воду. Гантер повел головное судно. Они налегли на весла, пробиваясь сквозь бурлящую прибрежную зыбь. Одеты они были в тяжелые непромокаемые плащи и спасательные жилеты. Через сотню ярдов они убрали весла и запустили подвесные моторы. Моторы взревели, но ветер уносил все звуки прочь. Десять минут спустя они уже были рядом с «Сюзанной Ханке».

Пассажирам, прижимавшим к себе свой жалкий багаж, помогли спуститься в лодки. Это было медленным и опасным процессом, учитывая почти полную темноту и бурное море, но полчаса спустя все они — двадцать один человек — были усажены в лодки. Багаж уложили на дно лодки. Однако один из них настоял на том, чтобы плыть со своим тяжелым рюкзаком на спине. «Если ты упадешь за борт, приятель, — подумал Митчелл, — дело твое хана».